Мне все-таки иногда кажется, что у меня дома обитает слишком много людей - и я так и не могу толком всех посчитать. Даже если не брать в расчет постоянно меняющееся количество зубных щеток и прочих туалетных мелочей, все равно периодически пребываю в глубокой задумчивости. Нашла под кроватью чью-то шапку. Мужскую. Так и не смогла определить, кому она может принадлежать, обзвонила великое множество людей, а начала с ПС; в связи с этим получила очень вопросительный и многозначительный взгляд. Этакая помесь ревности с оскорбленным самолюбием; ах да, мы же педанты.

*

Вчера проснулась рано, по будильнику, в семь. В кои-то веки дома гостей-друзей и половины домашних не было, а потому я спала в своей комнате в одиночестве. (Я понимаю, что оттенок героического пафоса предыдущей фразе ни к чему, но войдите в положение - подобное случается раз в полгода, честное слово!) Открыла глаза, дошла до будильника (он у меня всегда лежит как можно дальше от кровати, чтобы хоть как-то пробуждать мыслительную деятельность одновременно с телом), отключила, легла. Успела подумать, что что-то не так - последним усилием разлепила зенки, посмотрела в окно. Окна не увидела - все белое-белое было. Спросонья мне пришла удивительная по своей логике мысль: я решила, что окна запотели, потому что я надышала так. Ну, та-ак. Ага, надышала. Одна и за полночи всего. Хотя, у меня вообще логика по утрам странная - отсутствующая, я бы сказала.
Ну а потом началось: сначала позвонил ПС с воплем: дорогая, выгляни за окно, посмотри, какой туман. Степень моей любви к воплю "Дорогая!" с утра пораньше можно охарактеризовать примерно нулевой температурой в градусах Кельвина, ну и соответственно совершенно пугающей по Цельсию. А потому трубка была с невнятным бормотанием повешена, некий туман проигнорирован, а глазки мои снова блаженно закрылись. Не тут-то было! Минут пять спустя ко мне ворвалась маман в угрожающе развевающейся ночной рубашке, восклицая: "Посмотри за окно!" Я попыталась объяснить, что там нет ничего интересного в это время суток, тем более ничего не видно, потому что я надышала за ночь, но мой ближайший генетический родственник, ненаглядная маман, подволокла бедное мое тельце к окну и уточнила: "На улицу тоже ты надышала?" Йе-хоу, подумала я в том момент. И думаю сейчас: потому что не видно было вообще ничего. И это в восемь утра.
Кстати, в ту же минуту до меня дошло, что сейчас восемь утра субботы, а это значит, что через час у меня начинается лекция по высшей математике и, уж право, лучше смерть, чем прогул.

Прогул все-таки имел место быть; не пофотографировать с утра пораньше такой туман было бы равносильно предательству. Так что на математику я явилась ко второй половине; впрочем, оставшихся полутора часов, посвященных теореме о среднем и несобственным интегралам, мне хватило вполне. И даже с излишком, я бы сказала.
Надо сказать, первую половину лекции я провела с неменьшей пользой: не спеша позавтракала блинчиками на родной уже теперь Маросейке, обегала весь Китай-город, наблюдая, как тает туман в лучах солнца, проявляются дома вдалеке, и неторопливо просыпается город.
Я фактически проснулась вместе с Москвой в эту субботу, выползла из тумана, отряхнула капельки росы, улыбнулась солнцу, щелкнула затвором фотоаппарата. Умылась поливалкой, дремотно еще потянулась и очнулась. Вновь обретя резкость движений, яркость красок и звонкость голоса. Боги мои, как же я люблю свой город: теперь еще и средне ранним субботним утром начала весны, когда все вокруг просыпается и даже первые воробьи робко что-то щебечат, спрятавшись в сонных еще переулочках.

*

И, да, обязательные псевдофотографии.
ДвеЧестное свидетельство тумана, как это ни печально, без малейшей художественной ценности:



И те, что мне нравится несколько больше:
Три



Я еще много наснимала, и разных - но выложу как-нибудь в другой раз. А может и сегодня.

Выложу, пожалуй, одну свежую фотографию.
Пусть будет. Первый день весны только-только закончился как никак.



И парочку своих.
Почему бы и нет?




Все три - сегодняшние фотографии.
Последние две сделаны Музой) Первая - моя.

Все хорошо. Я уже почти осознала сей момент. Устала и спать хочется.

Пойду печь луковый пирог с ветчиной, подрумянненой в соевом соусе. Из лука - порей, чуть - зеленого, и для остроты репчатый. И приправы: мускатный орех, белый перец и еще что-то. Готовить салат: курица, два вида огурцов, смесь перцев, дальше - на выбор: майонез, соус, оливковое масло. Потом остаются цитрусово-миндальные монетки, конвертики с яблоками и миндалем и чуть видоизмененный ставропольский мазурек: вместо клубники апельсиновая мякоть и в тесто цедры добавить. Если успею, то необходим еще латте с ванилью и шоколадом, стеклянный кувшин без рисунков уже нашла.
Кажется, все необходимое есть.

На улице все по-разному, по весеннему-зимнему непонятно, то солнечно, то снежно; полезла в лужу проверить на твердость ледяную кашицу: промочила ноги, чуть не опоздала на автобус, зато пока бежала - согрелась.
У маман сегодня было занятие с учениками на свежем воздухе, они по кустам лазили, лозу резали; бедный ботаничский сад и бедная маман - наверняка, опять какие-нибудь пенсионерки, обеспокоенные охраной природы, покоя не давали. Делала для учеников чай в термосе, от души добавила бальзама ароматного, не пожалела ничуть. Термос удачно в желтай маленький транс поместился. Отправилась спустя пару часов в магазин, ехала с покупками обратно, на автобусе, встретила возвращающуюся маман: с моим трансом, пучком лозы в руках и румяную.
Остатки чая из термоса добили дома, на кухне.

Все мои переживания по сравнению с мамиными - пустое место, ноль, дешевка; она не может прийти в себя вообще; она вынуждена была принять решение; она просто герой, самый настоящий и честный. И ей так плохо, как никому из нас. И я ее очень, очень люблю.

Хотела написать зеленый с двумя "н".
А у сотрудницы на работе кота зовут "Мурзабек".

Все, наверное, можно пережить. Переболеть, перетерпеть, перенести. Все же все мы такие выносливые конструкции, такие крепкие создания, такие твердые штуки. Не пробить, не сломать, с толку не сбить и душевного равновесия дольше, чем на мгновение нас не лишить. А потому можно и нужно успокоиться.
Не травить себя, вспоминая лето после первого класса, счастливые только-только наступившие восемь лет, маленького и невнятного щенка, похожего на помесь таксы с обезьянкой, с некупированными ушами еще, смешного и нелепого, потерявшегося в грядках и прокусившего детскую мою пятку, кровища, помню, хлестала ой-йо. Потом псина выросла и уже никогда не терялась в грядках, никогда не кусала за пятки и не кусалась вообще, только тем, первым летом: прокушенная трехмесячным доберманом рука до сих пор хранит два крохотных шрама. Легко можно попытаться не вспоминать мучительный момент выбора имени, обязательно на букву "б", непомню, кем предложенное "Байрон". Как же мы его только не называли первое время: и Байрон, и Барни, и Байрам (так особенно любил папенька), и Барончик, как всегда говорила бабушка. Байрулейчка - это уже вариант дяди Клаусика. И приколы друзей: баран, бармен, барон.
Когда-то в детстве он тонул, а потому до конца жизни боялся воды: устраивал истерики перед брызгалками и пулевизаторы, терпеть не мог гулять под дождем, не любил мыться в душе и тазах, и ни разу на моей памяти не плавал; лет пять назад, суровой зимой провалился под лед на Яузе, мама тогда скинула шубу и ползла по льду, заворачивала потом его в свой свитер, поила водкой.
А каждый новый год он лаял на петарды так, что звенели стекла, и пытался выпрыгнуть из окна, и опять-таки был угощаем водкой. А еще он душил соседских кур, обязательно приносил добычу домашним, мы по-тихому выбрасывали, он снова находил, мы выясняли отношения с соседями, платили за этих злосчастных кур. И он смешно пытался взять в пасть ежа, чтобы принести его маме. Раз за разом. Был покусан осами, когда разорил гнездо с этими злючими тварями, мы, я помню, бежали с мамой и Байрон через лес, напролом, лишь бы подальше от ос. А когда ему было два года он таскал меня за косу по квартире, веселя домашних и всех-всех.
А самый первый раз я подумала, что это обезьянка.
А вчера я оставила перед сном свет, чтобы сестра в темноте не наступила на собаку. Мою собаку.

И еще. Мне почему-то все кажется, что он просто на даче, или в другой комнате, или просто гуляет. И. Я не могу.

Все не хуже и не лучше, не ярче и не тусклее, не громче и не тишие, нежели, чем обычно; все дело, видимо, лишь в том, что я слишком устала за последние месяцы. Непонятно, что служило тому причинами, но теперь уже и не важно.
Поехавшую канву собственной, успешной и любимой-драгоценной жизни, продранную истериками и ненужными скандалами, неудачами и болезнями, латаю трепетно и нежно, пальцами перебираю ниточки, прикладваю друг к другу шовчики, пришиваю пестрые заплаты: чтобы уже надежно, чтобы уже навсегда. На пару недель и десяток вечностей, а там уж посмотрю по обстоятельствам.
В остальном, менее глобальном все неплохо: полоса неудач кончилась задницей, но выход есть и из оной местности. А потому я снова стараюсь смотреть на мир с позитивом и жизнерадостностью. Живем, угу.

И надо бы уже отправиться спать; именно отправиться, пройти эти метр и двадцать с чем-нибудь сантименторв бодро и весело, капельку задумчиво, совсем несерьезно; тогда и только тогда сны будут радостные и ободряющие, подъем безболезненный и быстрый, а сон, сам сон будет скоропостижным как смерть, но вполне добродушным товарищем, который отступит, когда нужно и не будет подкрадываться в течение дня то ли с пыльным мешком, то ли с подушкой в вышитой наволочке, обнимать за плечи, шептать колыбельные и разноцветные зонтики над головой раскрывать.
Хотя мне, при моем жизненном укладе исключительно однотонные, серые или черные зонтики полагаются. И правильно, в принципе-то; и верно!
Я, наконец, выздоровела; и лучше бы, право, нет; потому что сил нет все равно, устала от людей чертовски, невыносимо, жутко совершенно; вообще - не человек, но тень - бледная, никчемная, злая и агрессивная не в меру. Началась моя продленная сессия, а потому сейчас уже почти без пятнадцати минут как четыре, а вставать мне в шесть, и - да, я сделаю это. Встану. И рассчитаю нормы труда конкретного предприятия. И защищу курсовую. А потом - хоть потоп; мне будет потрясающим образом все равно; хотя и сейчас мне не особенно, чтобы не-все-равно. Да; божественная это все-таки штука: помешанное на пофигизм равнодушие.
Зато пошел снег; потрясающая перемена настроений и жизненных приоритетов: думаю не о совершенстве природы и удивительной гармонии, а о том, что за счет таких снегопадов начальство приедет на час позже. А это в очередной раз почти смысл быть.
Как мало стало мне надо. Упрощаюсь.
Но все это сейчас не важно, не нужно, бессмысленно; важны лишь эти метр двадцать и еще капелька от стула до кровати, целое путешествие, единственно важное и обогащенное смыслом в данную минуту, единственное. Об остальном же я подумаю даже не завтра; об остальном я подумаю когда-нибудь в следующей жизни. После зимней сессии.

Боги, ну какие же милые и смешные люди вокруг живут. Люблю их, сил никаких нет. Вот, вот ради чего стоит жить!
Сын соседки, узнав, что я работаю в банке, принес мне все свои сбережения в иностраной валюте. Говорит: "Ну, ты же в банке, ты в этом понимаешь... поменяешь? А то я..." Скромный такой, мнется, а улыбка самая-самая очаровательная, чудо; кудрявый весельчак, живущий этажом ниже.
Конечно, конечно же поменяю!..
Надо быстренько придумать, где для него выгоднее поменять. Ради такого дела в любую даль смотаюсь, да.

Ни осталось уже ничего во мне, кажется: оптимизм и тот медленно скончался в одну из долгих, муторных ночей. Болят все потроха до одного, голова - до тошноты, кровища из носа хлещет, ноги-руки как будто не мои, чужие, вялые и никакие совсем. Нет уже сил никаких, завалена, я так чувствую, сессия из-за этих болезней-операций-вирусов, снега нет, читать не могу, глаза так и норовят выползти и спрятаться куда-нибудь, жалеют, что не стеклянные, стеклянным-то все равно. Ах, опять я чушь несу. Больно. Устала. Надоело. Голова рвется на куски, не иначе. Ненавижу. Устало так и равнодушно ненавижу себя.

Год 2007


Выводы, заключения, предложения и прочие глупости, неким сущностям в высшей степени свойственные.

Без вступления
Ибо любое вступление есть не что иное, как некое объяснение-пояснение, а здесь, я полагаю, можно и без этого обойтись. Рассуждать, к примеру, что в целом необъяснимое в частностях объяснения не требует (а в не-художественном тексте тавтологий может быть мильён с тележкой, да).
Так-то.

Болеть в НГ год – не особенно весело
Вывод из выводов, разумеется. Прошлогодний еще и тем особенно ценный; считается же, что на ошибках принято учиться – если не на чужих, то на своих, если не на своих обычных, то на своих особенно обидных. Ну да это так, из разряда сверхъестественного. Зато дома, зато сплю, зато наслаждаюсь бездельем, зато ем от пуза, зато хожу в теплых тапочках, зато читать могу разное необязательное, а любую деятельность игнорировать, ссылаясь на общую болезность. Плюс к тому же, понятие из понятий – интоксикация. Говорю, что микробы ударяют в кровь, моск и голову, а потому не соображаю. То есть соображаю, но руководствуясь странной логикой. Подлавливаю бабушку за плитой и фотографирую. Она говорит: «Хватит, что ты делаешь!», я говорю ей: «Больше страсти, бабушка!» Смеется, конечно.

Пора завязывать с забросками под землю
Скорее потешно, чем логично: заброситься с температурой и обкуренными полузнакомыми, а еще хорошим другом той же где-то кондиции, от них сбежать, наслаждаться первый раз в полной мере гуляниями по системе, понять вдруг, что не так ты и стеснителен, дорогой хомяк. Вспоминать чудную статью об аномальных спелестологических явлениях, дергаться от звуков и шорохов, плутать и испытывать кайф ни с чем не сравнимый. Конечно, вернуться к своим, вырубиться и спать, дождаться их полнейшего отходняка после длительной укурки, сказать, что я о них думаю, и на редкость конкретно все-таки нажраться с лучшим другом в обнимочку, с замечательным Зеленым Мышом и с не менее чудной компанией в гроте Шайтан. С ужасом вспоминать, что приличная (вроде бы) девушка (где-то), а потому решить больше не забрасываться. Пока что (!) больше не забрасываться, зато рассказывать всем о том, как в системах… как. И когда чудесный Ыш засобирается и спросит совета, почувствовать себя проповедником, трубой архангела и вообще, поправить рясу, спрятать хвост, вид принять умиротворенный, взгляд сделать ласковым и всепонимающим, а позывы завидовать чуточку, что самой ходить не получается, оставить на потом.

Обязательно отдать дань кулинарии
Если не своей, то чудесам рук домашних. Но иногда готовить самой. Радовать друзей-знакомых пиццами, пугать тех-кто-в-теме жареными крабовыми палочками, страшным экспериментом кое-кого из любимых родственников. Печь сметанный торт, печенье и безе. Безе регулярно палить. По причине того, видимо, что вкуснее безе из пекарни «Волконский» быть не может, ну и чего тогда стараться. Мещанская логика, конечно.
Покупать журналы «Коллекция рецептов» и иногда «Гастроном», рассматривать оные рецепты и потрясающие фотографии, проникаться искренней любовью к издательству «Вкусная жизнь», печально понимать, что такой сотрудник, как я, им не нужен вовсе, и продолжать трудиться на благо туристического бизнеса отдельно взятого турагентства. Один раз, аж в сентябре, подхватить всю огромную стопку журналов и кулинарных книг, уйти с ночевкой к Музе, помогать готовить какой-то великий кулинарный сюрприз на День Рожденья ее замечательного папеньки. Разумеется, прогулять в связи с этим все лекции на следующий день, перемазать в муке себя, Музу, кухню и журналы. Разговаривать с бедным Йориком, предварительно проделав в нем глаза и скорбный рот. Взывать к нему, смотреть печально, пытаться пустить слезу, все вокруг пачкать мукой.
В итоге испечь из Йорика саксонское печенье.

Вспомнить о том, что у девушки должен быть маникюр
- Хомяк, что это?
- Где-е?
- У тебя на руках!
- Ну… Кожа?
- А на ней?
- Э… Поры?
- Я знаю строение эпидермиса! Я про ногти.
- А, это… Это маникюр.
- Что?!
- Ма-ни-кюр! Очень, по-моему, изящненько.
- Я посмотрю, как ты мне костер с этим «изящненько» разведешь.
- Легко.
- Палатку поставишь.
- Без проблем.
- За лапником сходишь.
- Про существование перчаток слышал?
- Прямой штык в срок завяжешь.
- Черт.

Задуматься о мозговой активности. Нет, о мыслительном процессе
- И как все-таки хорошо, что я… Апчхи. Сумела разобраться… Апчхи! Помнишь, я тебе говорила? Апчхи!! Да, черт побери, эти сопли кончатся когда-нибудь? Так что, не прибегала ни к чей помощи, хотя могла. Антон, или Жарикова, или главбух, но сама, зато правда мы с ним разругались в пух и – апчхи – прах, совсем, да. И все же… Апчхи. Да черт подери!
- Ир, ты со мной сейчас разговариваешь?
- Да.
- А.
- Ну, понимаешь, я смотрела «Трое в лодке», потом подумала, что они так чудесно путешествуют по Темзе. Подожди, где тут моя салфетка? Апчхи. И как же это здорово путешествовать по Темзе. И вообще – по рекам. Да вот хотя бы по российским. Секунду, они в комнате. И где же это найти людей, с которыми можно так путешествовать; а потом подумала – ну как же – где? Нет их в комнате, куда же дела? В Интернете. Апчхи. Но ведь в сети я бываю только вечерами, и ничего не успеваю из намеченного. Мне бы подвели Интернет к рабочему компьютеру, как бы хорошо было, подумала я. Но тогда бы мои вечные мимопроходящие работники снова оккупировали компьютер. Ой, секундочку. А ведь так уже было однажды, но я решила проблему сама… Вот после этого я начала говорить вслух. Дурацкий насморк. Сама себя не понимаю.
- Ир, ты шизофреничка.
- Кажется, да.

Как это забавно: собраться уйти с работы
Думать: вот я сейчас и скажу Марине, что больше не могу, что все: две недели и пас. Вот сейчас. Сейчас. Думать, что сил уже нет никаких. И это турагентство кровь всю высосало. И нервы не выдерживают, и вообще. Разве что радуешься периодически, что все хвалят голос и жизнерадостность; но должна же быть мера? Хотя этот замечательный М.И. совсем расхвалил, все смеется с начальницей, грозиться переманить. Но все равно - надоело!
Пойти к начальству с разговором, открыть только рот и услышать: «Ирочка, извини, что перебиваю. Ты работаешь у нас уже полгода, и мы с Ингой подумали, что тебе нужен отпуск. Предлагаю тебе рекламничек: отдохнешь, сменишь обстановку, поднимешь себе настроение. Поедешь?» Сил останется только кивнуть.
Думать, что на редкость тебе, дуре, везет. С людьми, которые обитают вокруг: их проклинай – не проклинай, а они все равно лучшие из лучших. Собираться уехать, носиться, поднять себе настроение, сказать своим – ну вас нафиг, времени нет; уехать и принять жизнь в ином свете. Вернуться повеселевшей и счастливой, позитивом заражать-заряжать.
А когда, полгода еще спустя, придется все-таки сменить работу, просто потому, что надо бы расти хоть когда-нибудь, хоть куда-нибудь, уходя к тому самому М.И., я буду крепиться и стараться не плакать, прощаясь, обещать приходить к ним в гости. И все равно буду корить себя за то, что идиотка, и совсем не бояться текущих слез, потому что дождь на Арбате скроет все: и мои соленые свидетельства признания и излишней сентиментальности, и шок от неожиданного осознания: насколько прекрасны люди вокруг.
Я регулярно посещать-навещать родное турагентство буду обязательно – и не очень искренне сочувствовать тому, что они не могут найти человека с «твоими, солнышко, мозгами!»

Полюбить забугорное государство можно, только побывав там в одиночестве
Бродить по Кипру, в шоке от собственной самостоятельности. Щуриться на море, пытаться понять: правда ли ветер с моря соленый. Понять так и не удастся. Покупать шоколадки и пробовать их на вкус почти сразу же: по-детски наивно ища разницу в самом любимом. С улыбкой признавать: да, у нас другие. Внезапно оказаться всеобщим любимчиком целой группы. Не раздражаться от регулярных обращений: ребенок и малыш. Героически купаться в холодном море, кокетничать с киприотами. Осознавать, насколько приятно, когда тебя принимают исключительно за гречанку. Торговаться с таксистом. Разглядывать камушки, валяться на валунах, лезть к черту-на-рога. Любоваться с балкона морем. Кроме прочего.
Влюбиться в море.
Ни разу не спокойное за все восемь апрельских дней, шуршащее волнами, лазурное и синее, серое и почти незаметно голубое. Поглощающее и не отражающее, соленое чертовски. Ночью страшное, невидимое, но осязаемое; ласкающее ноги и песок под ногами, шумящее и бормочущее. Ночью линии горизонта нет, и небо от моря можно отличить только по месту, где кончаются звезды.
Влюбиться в море. Мечтать о горах.
Фотографировать дорожки и развалины, маки и апельсиновые деревья. Загулять в сувенирных лавках – радуясь пестроте, улыбчивости, объедаясь мороженым. На всю жизнь поразиться видом грузовика с лимонами: просто наваленными в кучу, ни прикрытыми ничем, ни упакованными – просто лимонами.
Пообещать себе вернуться.

Ну и, конечно, продолжение следует. До фига продолжений))

Сил нет даже итоги какие-то подводить, в поздравлениях рассыпаться и прочей новогодней ерундой, милой сердцу и прочим потрохам чепухой заниматься. Да и сто раз повторенное еще раз упомянуть не грех: я всегда считала, что подводить какие-то итоги - дело до невозможности гнусное. Хотя... (Why бы и not? Хо-хо.)
Хороший год, хороший день, прекрасные люди в невероятных количествах и терпимый в сущности хомяк.
Новые книжки, любимые авторы, неожиданные открытия и невнятные любови. Одна - всех роднее-любимеее, и даже чуть внятней, наверное. Новая работа, учеба, знакомые-приятели. Лучшие друзья всегда со мной - из года в год.

А впрочем, я второй год подряд болею под новый год - ношусь как в попу раненая до последнего дня, и красиво умираю уже почти на финише. С другой стороны, это все проходящее, временное, внимания не заслуживающее: вечен мир, и люди, и что-то еще прекрасное и молчаливое: настроение, ощущения, свет фонариков - леденцовых льдышек, колышущееся пламя свечей, пристроенных на подоконнике, собака, примостившаяся в ногах, спор маман и бабушки, размышляющих, что бы такое приготовить; сестра из холла уже: "Так, каблуки взяла; платье взяла; духи взяла; подарки взяла; всех поздравляю - я пошла; платье взяла; косметичку взяла... С новым годом!". ПС в трубке: "Яскоробуду!" И все такое... такое!
Я очень все-таки люблю своих-моих.

Сейчас пойду спать, потому что последний месяц больше пяти часов в день не спала, а потом проснусь и буду заворачивать подарки. Все для всех - есть. И даже для себя "скромный" такой подарочег: Nikon D40X (спасибо, что есть кредиты в этой жизни))).

Я живой труп, но зато безмерно счастлива. Чего и вам, конечно, желаю (не трупами быть, но счастьем извергаться). Всех люблю. И в новом году очень многих планирую лицезреть. Вот так-то!

С Новым годом!))