На самом деле все хорошо: по другому и не бывает, конечно.
Новая работа, новые люди вокруг, любовь всей жизни, злосчастная сессия, падение с велосипеда в канаву, букет колокольчиков на столе, фотоаппарат, журнал "Гастроном", мясо с имбирем и паприкой, венские гофры, безвкусное яблоко в сумке и прочие прелести жизни, которыми я живу изо дня в день.
Не получается пока писать: ни времени, ни сил. Но я сегодня сдал статистику на четыре, и если бы вы только знали, что это для меня значит.
И тогда я напишу про работу. Старую и новую.
И про то, где я бываю эти дни.
И про всякие готовности-вкусности, кои рождаются на маленькой кухне моей.
И про планы на лето и пару ближайших вечностей.
И про книги, которые читаю (кроме теории статистики под редакцией Шмойловой).
И выложу фотографии, которые делаю непрестанно.
И..!
Главное, это добить эту чертову сессию. Осталось два экзамена.
Хочется написать: ребятки, я вас так люблю. Но, кажется, что и тут я подустал.
Мигрени мучают уже несколько недель, подозреваю, что помру, но общественность нахально утверждает обратное. Сдам сессию - пойду к врачу. Потому что это не-вы-но-си-мо.

Мне хочется написать: все хорошо в этом лучшем из миров, под этим лучшим из небес - я счастлива, свободна и вполне себе довольна жизнью. Жизнь эта, кстати, наконец-то приобретает приятно-привычные и приятно-непривычные (чуть-чуть) оттенки. Сессия сдается - как и всегда - всеми правдами и неправдами, силами и бессильем, и чертовской, непередаваемой, трагичной в силе и мощности своей ленью. Практически удивительно, что я не пишу об этом десять в раз день: не жалуюсь на то, что курсовая по социально-экономической статистики не пишется без вдохновения, а вдохновение не создается без плитки шоколада Линдт, которая так быстро заканчивается, что ее все равно только на пару абзацев хватает... Я написала, сдала (с опозданием на полтора месяца), защитила курсовую с красивым и высокопарным названием "Методы социально-экономической статистики в условиях современной рыночной экономики", получила свои законные три (с учетом снижения двух баллов за пропущенные сроки), забыла дома зачетку, долго и мило улыбалась, таки была прощена и отпущена. Сегодня зачет по экономике регионов. В голове пусто, приятно пустынно, нежно вакуумно; хорошо - одним словом. И, в любом случае, у меня еще три часа, чтобы какие-нибудь знания туда вложить. При должном желании, конечно.
Мне хочется написать: жизнь прекрасна, мне четко ощущается сей факт этим дождливым утром, серым днем, ветреным началом июня. В голове до сих пор живет тополиный пух и четкое ощущение моей любви к этому, моему городу. И еще, мне иногда кажется, что не любить его странно и почти нелепо. И, условно говоря, вообще невозможно. Потому что июньский будний полдень в центре Москвы - это для меня счастье (ну, или практически все, что для него нужно). Когда рядом может не быть ни одного тополя, когда вокруг только дома - и все равно этот белый снег, тополиные высохшие слезы, пушинки из детства, самого глубокого и от того - любимого-недосягаемого - летят в воздухе, парят в пространстве, восхищают. А если рядом все-таки встретится тополь, то все - пиши: пропало; потому что даже под влиянием легкого ветра, нечувствуемого почти дуновения пушистые смерчи обеспечены.
Весь день прошаталась вчера по центру Москвы, будучи на трех собеседованиях и в академии, перевлюблялась сызнова в каждый дом, переулок, облупившийся фасад и отражение в окне. Шла мимо огромного, неизвестного мне доныне здания в одном из китай-городских переулков, увидела в одном из приоткрытых окон коробку с мацой улыбнулась, вспомнив, что-то из детства, подумала о том, что тут должно быть работает некий поклонник мацы или... Не успела додумать, дошла до входа: вижу - синагога, и евреи, самые каноничные из всех, которых можно встретить в центре Москвы вечером понедельника, и. И.
Я не могу это так просто объяснить, что со мной произошло. Просто это удивительно: вот я шла, увидела коробочку с мацой, а пришла к синагоге. Это как будто волшебство какое-то, мной подсмотренное. Когда даже крохотная мелочь говорит о своем глобальном значении, о принадлежности своей к массовому, о. О. Не могу объяснить.
Мне хочется написать: жизнь прекрасна, я влюблена (уже, еще или все еще? Перманентно!). Я хочу валяться на траве, щекотать кого-нибудь колоском под носом, дуть в кого-нибудь одуванчики, фотографировать всякие нежности, глупости, травушки, муравушки, солнце-небо-облака. Такие вот пироги. Пирогов, кстати, тоже хочу.
Мне хочется написать: сегодня мне снился удивительный сон. Моя мамочка в нем созналась, что в свое время они с папенькой утопили в пруду на даче труп, а бабушка помогала избавляться от следов. Но на чердаке, дескать, до сих пор есть доска, которую если найдут, то все - конец, абзац и точка. В любом порядке. Потом сон перепутался на что-то иное: я купалась темным вечером в удивительном море, позволяя себе покачиваться на волнах, а ПС сидел на берегу и просил не уплывать от него далеко, потому что как же он без меня? Я одумалась и вернулась. Потом пришла мама, открыла просто дверь на море и позвала ужинать. Помню еще, что бежала от кого-то чердаками. И что в половине снов присутствовала Верба: я все пыталась доказать, что нам нужно встретиться и толком погулять по Москве. Ну вот обязательно. Потом настало утро, и слава богам, конечно.
Вот, что мне хотелось написать.
Да я и написала, честно говоря.
Все хорошо.

Это, кстати, выносит моск.
1. www.photosight.ru/photo.php?photoid=2701625&ref...
2. www.photosight.ru/photo.php?photoid=2697938&ref...
Там еще третья есть, она меньше.

Как самый преданный из всех верных делу Тома Сойера, я до сих пор, обижаясь на кого-то самым смертельным образом или расстраиваясь по пустякам, первым делом думаю: вот заболею, будете знать. Упиваясь своей печалью и страданиями из-за всеобщей непонятости, сижу около раскрытого окна и думаю, вот бедная, несчастная я, замерзну, продрогну, ууу, ыыы.
Вот-вот – ууу, ыыы.
Смешно, кстати, становится исключительно впоследствии.
Первое время мне так искреннее жаль себя, что за душу берет. А уж как стимулирует активность: у меня просыпается моментально чудодейственный совершенно синдром Золушки-Настеньки (не иначе, как вульгарис), печальное благородство переполняет мою душу и дает команду рукам без захода в мозг: я могу навести порядок, перемыть-перечистить-перебрать что угодно, сделать самое страшлое и ужаслое – перегладить белье, нечаянно обжечься при этом утюгом – о, как это докажет несовершенство окружающего мира и мою позицию луча в этом темном царстве непонимания. Ууу. Ыыы.
Будущее кажется в такие моменты бессмысленным и нестоящим, люди вокруг приобретают какой-то удивительный оттенок: им моментально прощаются все грехи. Остается сознавать, что вот они: родные, не достигшие того же совершенства, оскорбившие тебя какой-то мелочью, что для них в порядке вещей. Ууу. И каково же будет чувство стыда, когда они поймут, насколько были неправы, но мне уже будет все равно. Ыыы.
Потом, надо заметить, все проходит и становится ужасно стыдно-смешно. И посуду вне очереди мыть уже ну совершенно не хочется.
Тут должно следовать что-то такое – боги, ну когда же я вырасту и отделаюсь от этих дурацких особенностей в поведении.
Но не последует.
Уж я-то понимаю, что никогда.

Все-таки я возвращаюсь к себе и чем-то это здорово. Отчасти, конечно, да что поделаешь.
Речь идет об удивительной лени и раздолбайстве, без всяких сомнений.

Паэлья получилась потрясающая - без ложной скромности и притворства, она очень-очень вкусная - и горе всем, кто не сможет ее попробовать. Правда, стоит заметить, что на кухне в результате кулинарных экзерсисов моих образовался редкой интенсивности бардак. Да и с рисом я увлеклась, паэльи получилось столько, что ни в одну сковородку не поместилось. Мораль хозяйственного толка - надо подарить себе на день рождения сковородку. Все-таки я очень, очень люблю готовить.
В квартире, кстати, тоже бардак. Дома же никого нет, посему я сижу около компьютера и жду ПС. Хотя давно можно было бы найти себе занятие большей степени разумности.

Весь день прошел лениво и плавно, я еще не отошла от средиземноморья, а потому мы с ПС устроили себе сиесту после завтрака - легли полежать днем и проспали до четырех. Ну и... Хорошо, конечно, время провели.

Завтра не пойду на работу, у меня два собеседования - йе-хоу.
Кстати, мир тесен и волшебен до невозможности. Один из немногих человек, которого я боялась потерять, уходя из банка - удивительная девушка Анна, юрист, уволилась в пятницу, а потому совесть моя чиста и спокойна.

Пойду наведу порядок, сменю спортивный костюм на сарафан и сяду читать.
О том, что несделанная курсовая мне аукнется - думать не хочется. У меня же любовь. Знаю: дууура.

Но.Все это ужасные пустяки - просто хочется как-нибудь занять время, пока мой ПС бродит по делам.

Я записала в ежедневнике 12 мая:

"Менорка прекрасна, и даже то, что у нас уже какой день идет дождь (аномальное, надо заметить, для Балеарских островов явление), не смазывает впечатлений. Горы почти не видны в туманной дымке, небо серое и очень низкое (хотя на Майоре ниже), а море штормит - мы чудом успели приехать, паром отменили из-за погодных условий. Тут всего одна главная дорога, ведущая через весь остров от бывшей столице к настоящей, по обочинам растут маки и какие-то мелкие розовые цветы с неизвестным названием,
а поля разграничены низенькими (по колено) заборчиками из камня, сохранишимися в течение нескольких веков. Все это чепуха и глупости: невыносимо не хватает тебя, отпуск кажется вечностью, а плохая погода личным адом и персональным чистилищем. Я соскучилась так, что трудно передать словами и адекватно выразить: у меня погасшая улыбка, разбитая коленка, глаза на мокром месте, и я постоянно мерзну.
Разумеется, я вернусь уже скоро: и ничего, конечно, не случится: небо не упадет на землю, моря не прольются дождем с неба и в сутках так и останется 24 часа. Но - боги мои! - как я хочу к тебе.
И больше ничего."

Буэнос диас, сеньоры и сеньориты. Всем прибывшим и отбывшим - здравствовать, радоваться, любить, хорошего настроения и прочих прелестей этой прекрасной жизни.

Я вернулась с далекого средиземноморья, в очередной раз поняв, что чувствую я себя там, как дома: смешение культур, стилей и людей, голубое море, солнце и царящее в самом воздухе веселое легкомыслие и некоторая задорная лихость сводят меня с ума.
А также поняла, что возвращаться для меня намного важнее. Может быть, когда-нибудь... когда меня не будут ждать дома, совсем-совсем, и грустить без меня, и шептать в телефонную трубку через километры нежности и правдивости. И свобода вскружит голову больше обычного. Я останусь, растворюсь, сольюсь. Но пока - нет.
Тем лучше, наверное.



Всех люблю, что примечательно.

В телефоне сработала напоминалка ДРов близких. И телефон гордо объявил: "Хомяк, купи косточку. Байрону - 13".

Какой прекрасный день!
Работать мне не лень! Какой прекрасный я…

Не, правда, чудесный день. Я так люблю это ощущение беспричинно хорошего настроения.

Из основных выводов утра главное выделяется на раз: кашу я готовить не научусь никогда. Ибо сегодня в возможностях испортить сей ценный продукт я достигла небывалых высот. Против обыкновения для клейки обоев субстанция не годилась, отнюдь: ей можно было заделывать щели в стенах, скреплять бетонные блоки, промазывать кирпичи – и, поверьте мне, такие сооружения стояли бы вечно. Если бы Помпея была построена на моей каше, никакой Везувий был бы не страшен маленькому городу; оный Везувий нервно бы извергался куда-нибудь в сторонку, боясь потревожить покой людей, переживших общение с моей кашей.
Которая, кстати говоря, сама немало напоминала оный вулкан – в кастрюльке под моим нечутким руководством что-то булькало, исторгалось, пульсировало – вело свое, непохожее на другие существование. Иногда мне даже казалось, что там, под крышкой, расположилась иная, неизученная пока форма жизни – и ей-же-ей, лапушка, рано или поздно она придет за тобой.
Я смотрела на кашу с ужасом, но бьющаяся в мозгу мысль, что «пацаны своих дел не бросает», заставила меня вывалить получившийся результат себе в тарелку. Для успокоения нервной системы полила малиновым вареньем, но это было лишь малой толикой утешения для растревоженного необходимостью есть цемент разума.
Следующее потрясение ждало меня рядом – каша оказалась съедобной и мне даже понравилась. Правда, в ней совсем не угадывалось ее благородное рисовое происхождение – скорее ее можно было определить, как милое и необременительное дополнение к малиновому варенью этакого невнятного белого цвета и склонностью застывать, если ложку с поименованной неоднократно выше субстанцией подносить ко рту слишком долго.
Теперь жду, что будет с организмом.

Все никак не получалось связать пару событий воедино - откуда же у меня в голове Артемий Лебедев вертится постоянно.
Потом сообразила.
Около месяца назад очень хотела купить там книжкуwww.artlebedev.ru/everything/izdal/kot/, но увидела цену и временно передумала. Хотя книжечка и знатная - толстая бумага, вес... Не могу объяснить - просто захотелось и все: листать бы ее вечерами, забравшись на диван с ногами и включив ночник.
Потом в дайри на главной странице стала регулярно мелькать реклама с идеей сотворить что-то в фотожабе и получить ценные призы в поименованной студии. Ну, или что-то похожее - я не всматривалась.
А сегодня мне позвонили, представились "Дизайн-студией Артемия Лебедева", помолчали, чтобы я оценила произведенный эффект, и предложили работу офис-менеджера в их студии.
Даже не знаю, хочется ли. Что особенно смешно, кстати.))

Вчера.