И они раздумали быть жуликами, а купили себе коней, научили их дышать на задние стёкла автобусов и тоже стали рисовать весёлые рожицы.
Мне хочется написать: все хорошо в этом лучшем из миров, под этим лучшим из небес - я счастлива, свободна и вполне себе довольна жизнью. Жизнь эта, кстати, наконец-то приобретает приятно-привычные и приятно-непривычные (чуть-чуть) оттенки. Сессия сдается - как и всегда - всеми правдами и неправдами, силами и бессильем, и чертовской, непередаваемой, трагичной в силе и мощности своей ленью. Практически удивительно, что я не пишу об этом десять в раз день: не жалуюсь на то, что курсовая по социально-экономической статистики не пишется без вдохновения, а вдохновение не создается без плитки шоколада Линдт, которая так быстро заканчивается, что ее все равно только на пару абзацев хватает... Я написала, сдала (с опозданием на полтора месяца), защитила курсовую с красивым и высокопарным названием "Методы социально-экономической статистики в условиях современной рыночной экономики", получила свои законные три (с учетом снижения двух баллов за пропущенные сроки), забыла дома зачетку, долго и мило улыбалась, таки была прощена и отпущена. Сегодня зачет по экономике регионов. В голове пусто, приятно пустынно, нежно вакуумно; хорошо - одним словом. И, в любом случае, у меня еще три часа, чтобы какие-нибудь знания туда вложить. При должном желании, конечно.
Мне хочется написать: жизнь прекрасна, мне четко ощущается сей факт этим дождливым утром, серым днем, ветреным началом июня. В голове до сих пор живет тополиный пух и четкое ощущение моей любви к этому, моему городу. И еще, мне иногда кажется, что не любить его странно и почти нелепо. И, условно говоря, вообще невозможно. Потому что июньский будний полдень в центре Москвы - это для меня счастье (ну, или практически все, что для него нужно). Когда рядом может не быть ни одного тополя, когда вокруг только дома - и все равно этот белый снег, тополиные высохшие слезы, пушинки из детства, самого глубокого и от того - любимого-недосягаемого - летят в воздухе, парят в пространстве, восхищают. А если рядом все-таки встретится тополь, то все - пиши: пропало; потому что даже под влиянием легкого ветра, нечувствуемого почти дуновения пушистые смерчи обеспечены.
Весь день прошаталась вчера по центру Москвы, будучи на трех собеседованиях и в академии, перевлюблялась сызнова в каждый дом, переулок, облупившийся фасад и отражение в окне. Шла мимо огромного, неизвестного мне доныне здания в одном из китай-городских переулков, увидела в одном из приоткрытых окон коробку с мацой улыбнулась, вспомнив, что-то из детства, подумала о том, что тут должно быть работает некий поклонник мацы или... Не успела додумать, дошла до входа: вижу - синагога, и евреи, самые каноничные из всех, которых можно встретить в центре Москвы вечером понедельника, и. И.
Я не могу это так просто объяснить, что со мной произошло. Просто это удивительно: вот я шла, увидела коробочку с мацой, а пришла к синагоге. Это как будто волшебство какое-то, мной подсмотренное. Когда даже крохотная мелочь говорит о своем глобальном значении, о принадлежности своей к массовому, о. О. Не могу объяснить.
Мне хочется написать: жизнь прекрасна, я влюблена (уже, еще или все еще? Перманентно!). Я хочу валяться на траве, щекотать кого-нибудь колоском под носом, дуть в кого-нибудь одуванчики, фотографировать всякие нежности, глупости, травушки, муравушки, солнце-небо-облака. Такие вот пироги. Пирогов, кстати, тоже хочу.
Мне хочется написать: сегодня мне снился удивительный сон. Моя мамочка в нем созналась, что в свое время они с папенькой утопили в пруду на даче труп, а бабушка помогала избавляться от следов. Но на чердаке, дескать, до сих пор есть доска, которую если найдут, то все - конец, абзац и точка. В любом порядке. Потом сон перепутался на что-то иное: я купалась темным вечером в удивительном море, позволяя себе покачиваться на волнах, а ПС сидел на берегу и просил не уплывать от него далеко, потому что как же он без меня? Я одумалась и вернулась. Потом пришла мама, открыла просто дверь на море и позвала ужинать. Помню еще, что бежала от кого-то чердаками. И что в половине снов присутствовала Верба: я все пыталась доказать, что нам нужно встретиться и толком погулять по Москве. Ну вот обязательно. Потом настало утро, и слава богам, конечно.
Вот, что мне хотелось написать.
Да я и написала, честно говоря.
Все хорошо.
Это, кстати, выносит моск.
1. www.photosight.ru/photo.php?photoid=2701625&ref...
2. www.photosight.ru/photo.php?photoid=2697938&ref...
Там еще третья есть, она меньше.
Мне хочется написать: жизнь прекрасна, мне четко ощущается сей факт этим дождливым утром, серым днем, ветреным началом июня. В голове до сих пор живет тополиный пух и четкое ощущение моей любви к этому, моему городу. И еще, мне иногда кажется, что не любить его странно и почти нелепо. И, условно говоря, вообще невозможно. Потому что июньский будний полдень в центре Москвы - это для меня счастье (ну, или практически все, что для него нужно). Когда рядом может не быть ни одного тополя, когда вокруг только дома - и все равно этот белый снег, тополиные высохшие слезы, пушинки из детства, самого глубокого и от того - любимого-недосягаемого - летят в воздухе, парят в пространстве, восхищают. А если рядом все-таки встретится тополь, то все - пиши: пропало; потому что даже под влиянием легкого ветра, нечувствуемого почти дуновения пушистые смерчи обеспечены.
Весь день прошаталась вчера по центру Москвы, будучи на трех собеседованиях и в академии, перевлюблялась сызнова в каждый дом, переулок, облупившийся фасад и отражение в окне. Шла мимо огромного, неизвестного мне доныне здания в одном из китай-городских переулков, увидела в одном из приоткрытых окон коробку с мацой улыбнулась, вспомнив, что-то из детства, подумала о том, что тут должно быть работает некий поклонник мацы или... Не успела додумать, дошла до входа: вижу - синагога, и евреи, самые каноничные из всех, которых можно встретить в центре Москвы вечером понедельника, и. И.
Я не могу это так просто объяснить, что со мной произошло. Просто это удивительно: вот я шла, увидела коробочку с мацой, а пришла к синагоге. Это как будто волшебство какое-то, мной подсмотренное. Когда даже крохотная мелочь говорит о своем глобальном значении, о принадлежности своей к массовому, о. О. Не могу объяснить.
Мне хочется написать: жизнь прекрасна, я влюблена (уже, еще или все еще? Перманентно!). Я хочу валяться на траве, щекотать кого-нибудь колоском под носом, дуть в кого-нибудь одуванчики, фотографировать всякие нежности, глупости, травушки, муравушки, солнце-небо-облака. Такие вот пироги. Пирогов, кстати, тоже хочу.
Мне хочется написать: сегодня мне снился удивительный сон. Моя мамочка в нем созналась, что в свое время они с папенькой утопили в пруду на даче труп, а бабушка помогала избавляться от следов. Но на чердаке, дескать, до сих пор есть доска, которую если найдут, то все - конец, абзац и точка. В любом порядке. Потом сон перепутался на что-то иное: я купалась темным вечером в удивительном море, позволяя себе покачиваться на волнах, а ПС сидел на берегу и просил не уплывать от него далеко, потому что как же он без меня? Я одумалась и вернулась. Потом пришла мама, открыла просто дверь на море и позвала ужинать. Помню еще, что бежала от кого-то чердаками. И что в половине снов присутствовала Верба: я все пыталась доказать, что нам нужно встретиться и толком погулять по Москве. Ну вот обязательно. Потом настало утро, и слава богам, конечно.
Вот, что мне хотелось написать.
Да я и написала, честно говоря.
Все хорошо.
Это, кстати, выносит моск.
1. www.photosight.ru/photo.php?photoid=2701625&ref...
2. www.photosight.ru/photo.php?photoid=2697938&ref...
Там еще третья есть, она меньше.
Вполне симметрично.