Вырвалась из-под всех арестов-запретов, нашла в шкафу теплющий пухарь травяного цвета, плюшевые наушники и ярко-зеленые перчатки, замоталась в полосатый псевдодинамовский шарф, надела кроссовки и любимые драные джинсы, подхватила собаку и плеер и отправилась бороздить просторы родного стадиона.
В слабеньких очках, щурясь от слишком яркого света фонарей, ловя носом снежинки и любуясь искорками первых сугробов, задумалась, что в очередной раз пропустила начало зимы: никогда я его не замечаю, пропускаю сквозь пальцы, прослушиваю и прочитываю, занимаясь чем-то очень важным, и мне по-детски обидно делается. Надувать губы и щеки, впрочем, я уже разучилась, а потому обида моя наивная и привычная, скорее дань традиции, чем искреннее чувство, отголосок былого, поблекшее уже воспоминание, открытка с размытой дождями-ветрами подписью.
Но до чего же хорошо на улице!
Было.
Конечно, обратно еле дошла: уже ничего не болит, но жесткие антибиотики ослабили несчастный организм чертовски. Мы с ковыляющим уже с трудом собакиным (бедный мой старый друг; страшно думать, что... Что.) не спеша брели по снежным тропинками, слушали «Кино» и бормотали что-то вслух. Голова кружилась, идти приходилось медленно, мерзли ноги, падал снег, ПС звонил и ругался, что я вылезла таки из дома, что я себя не щажу ни капельки и вообще. Мне было смешно, приятно и влюбленно; завтра у меня Очень Важные Гости, а потому сделать нужно невероятно много. И ПС еще. И готовить. И уборка. И таблетки. Пусть даже я чертовски плохо соображаю. Не покидает ощущение, что что-то я забыла. Но вот- что? Зато чувствую себя разбившим первый раз коленку ребенком: больно, конечно, и обидно, но зато шрамы украшают мужчину. А потому – больше, больше зеленки, пожалуйста. Ну, идиотка я, что с меня взять.
Чепуха какая-то, да. В главных целях: поставить будильник, не потерять записку с номером поезда, закапать глаза и помазать левый зеленкой. Потом – доползти до кровати и спать. Об остальном я подумаю завтра.