Мама собирается выходить из дома.
- Куда ты, - уточняю, - отправишься?
- Волосы ангела искать.

Вот в этом вся моя маман. Если она куда-то идет, то за волосами ангела. Если она рисует, то дает кисточке напиться. Если она ругается, то звенят стекла и собака ложится на спину, делая вид, что основу для корзинки если кто и сожрал, то не этот дохлый щен. Спасибо богам, небесам и прочим высоким и далеким материям за маман. Прелесть этой семьи непознаваема со стороны, да, ощутимо напоминает дурдом и всяческую бытовую ахинею; но так всегда тепло, любимо и волшебно, что, пожалуй, если и стоит куда-то возвращаться - из путешествий, загулов, попыток бороздить иные просторы и миры, то только домой. Где волосы у моего ангела уже давно огненно рыжие, голос звонкий и хрипловатый после долгого смеха.

(когда я решила, что просто так быть мало и ввязалась в дела фонда, мама очень настойчиво пыталась уточнить и проверить, готова ли я, смогу ли я. даже отговаривала в какой-то степени. теперь же, когда все уже давно решено и я делаю то, что делаю: не так много, как хотелось бы, не так значительно, как задумывалось, почти даже неощутимо, но для меня важно, нервная система порой не справляется, становится как-то жутко, и я реву, реву, реву над бессмысленностью, беспощадностю, невыносимостью этого мира, так делается тяжело из-за внутреннего света этих детей, настолько больных и при этом таких настоящих, мама всегда рядом и никогда не напоминает о том, что предупреждала. она просто сидит рядышком, рассказывает, как прошел день и считает даже, что я большой молодец - хотя сопли и слезы уж точно этому знанию не способствует)