Я вдруг вспомнил, что я...
Лучше бы и не, право. Не находить возможность добыть часть удаленной, стертой, пропавшей информации, пару гигабайт отснятых фотографий: полмира и пару коньков, которых когда-то было достаточно и которые были подарены себе самой. Не читать ненужные уж мысли и записи, не теребить, не трогать, не кантовать. И уж, конечно, лезть в папку с самыми первыми своими фотографиями, сделанными любимым, новым и целым еще цифровичком. Потому что там... там почти только Байрон.
Почему я чувствую себя предателем при мысли, что возьму другую собаку? Я, всю сознательную жизнь уверявшая других, что это нормальное течение жизни, что все проходит, но останутся приятные воспоминания, останется любовь, останется, как оказалось, такая боль и пустота, что страшно и холодно от ужаса, что его больше нет.
Сегодня забежала в бухгалтерию, говорила о собаках, я вспомнила Байрона и впервые до боли отчетливо поняла, что ничего больше не будет: ни этой морды, ни колючего носа, ни прогулок, нытья по утрам, попрашайничества блинов, которые он любил больше жизни, ничего вообще. Конечно, вот они, эти оставшиеся воспоминания, любовь, но при всем том такое ужасное прошедшее время и слова - был, жил, любил; что хочется лезть на стену, биться об нее же головой и... и не знаю. Мне почему-то так плохо.
И завтра я поеду смотреть щенка.
И я чувствую себя при этом самым страшным предателем.