Что же делать, что же делать, что же де...
Я танцую в каком-то диком ритме моей собственной жизни, в гордом одиночестве и что-то невнятно-энергичное, люди присоединяются - и либо остаются, либо отсеиваются; так бывает, когда ты одна дома, сидишь на кухне, а у тебя в комнате, по радио внезапно играет любимая песня, и ты мчишься туда, врезаясь в косяки боком, или плечом, или лбом, если совсем не повезло, но зато ты ее слышишь - снаружи и в-себе, внутри, когда будто это не радио с помехами что-то транслирует, а где-то внутри тебя сострясаются и поют твои замученные дурацким образом жизни органы. То ли в судорогах и агонии, то ли в экстазе и нескончаемом счастье.
Это и плохо, и хорошо одновременно - потому что я иногда понимаю, что просто не могу уследить за собственной жизнью, она вырывается из рук все чаще, я не завишу от нее, а она от меня - мы обе так думаем, но обе слишком крепко связаны: набиваем шишки и синяки в бесмысленных попытках что-то изменить или хотя бы привести в состояние равновесия и спокойствия.
Я все мечтаю-мечтаю-мечтаю. Как было бы здорово никуда не бежать и не мчаться. И от действительности - тоже, не искать успокоения вдали от дома. А заварить кружку чаю, подышать ароматом, парок вдыхая - мелисса, или ваниль, или корица; заесть пирожным, почувствовать себя тихо и почти что амебой. Такой, с ложноножками. Или полипом коралловым. Вяло шевелиться, сопеть из-под пледа, книжки читать: классику и стихи, лучше Цветаеву. Цветы полить на подоконнике, с собакой погулять, не спеша; а потом снова под плед, молчать, слушать, размышлять, не двигая даже ножками. Поспать на своей подушке, которая пахнет хомяком и карамельками, шампунем, кремом для лица, а еще цветочной отдушкой, с которой маман белье стирает. Боги мои, ну разве так бывает? Надо разобрать книжки, конспекты старые, упорядочить жизнь ненормальную, нормальной сделать, от телефонных разговоров отречься, старых знакомых вспомнить, штрудель испечь. И выспаться, когда-нибудь выспаться.
А вместо этого снова и снова, собираю рюкзак, не высыпаюсь, смеюсь истерически, до хрипоты, ночи - телефоны, и болтаю-болтаю, и никаких амеб, и никаких ложноножек, и никакого чая - разве что из термо-кружки, горячий-горячий, пить, пока не отобрали; сахара побольше, пусть будет слаще и лимона кривой ломтик кинуть сверху, бултыхнет, шлепнет, обольет и обожжет пальцы. И чье-то плечо всегда рядом, много плеч и плечей, и рук, и прощайте шпильки, и я опять потеряла бандану, и, черт побери, дайте мне еще поспать полчасика хотя бы. Но нет, никакой пощады. А потом бегом, шагом, ползком, сидеть нельзя; движение - жизнь, никаких амеб и полипов, нельзя просто сучить ножками, надо двигаться и что-то делать. А от этого усталость совершенно божественная, мыслей в голове почти нет - зато говорить можно до севшего голоса, засыпать с чувством не-одиночества, просыпаясь, костерить всех невежливо, жить по-настоящему. А ведь это так здорово.
Вот и получается, что равновесия нет, не было и никогда не будет, как нет и решения, единственно правильного и верного. Есть только вечный выбор, терзания душевные, шепоты и скрипы в темноте, когда ты с мыслями и зашедшей в-гости-на-минуточку совестью наедине. Тяжело, конечно, но разве денешься куда-нибудь? Так все время и провыбираешь, промечтаешь, проболтаешь и проразмышляешь, будешь думать, что теряешь, а окажется внезапно, что приобретаешь. А уже нужное ли - разберемся в процессе эксплуатации.