Сказала маман, что согласно близнячьему гороскопу, мыть посуду рекомендуется исключительно в 16.00 пополудни. А вот для тельцов сроки другие - как раз настоящее время.
Не верит.

Но это все нелепости и предыстория, я залезла разобрать 425 невнятно обозванных вордовских файла, валяющихся в моих документах ради общей, для Вербы обещанной, этакой антологии нелепостей. Кроме прочего попадаются фики. И да, свершилось!
Я таки поняла, что такое отойти от фандома окончательно.
Это когда ты читаешь фик, и не понимаешь: ты его писал или нет. Потому что по всем параметрам - он твой, а ты в упор его не узнаешь и все.

Некие плебейско-мещанские желания овладели мной нынешним днем. Хочется бутерброд и смешариков.

Вспомнила отчего-то, как сто лет назад маман водила нас с сестрой в зоопарк. Среди прочих радостей посещения этого места, было у нас и одно еще, средней степени триивальности, развлечение. Нас, по большой маминой просьбе, рисовал шаржист. Нарисовал Софика, спросил, что она любит, приписал какую-то милую наивность и вручил шарж. А потом на раскладной стульчики недалеко от клеток с дикими и не очень зверями усадили меня. И началось. Маман долго шептала мне на ухо: «Только не улыбайся!», «Зубы, зубы не показывай!». Тогда у меня во рту происходило то, что посещает каждого в определенном возрасте, и это отнюдь не было вставной челюстью. Зубки мои росли; молочные выпадали, коренные укреплялись на их месте и – все бы ничего – но делало это меня совершенно похожей на юного крысо-кролика. В итоге, я, конечно, все-таки улыбнулась (улыбаться я вообще люблю страстно и до сих пор, почти до физического удовольствия), и художник с радостью запечатлел мой оскал. Эти два рисунка потом долго висели в старой квартире, да утерялись с переездом. Кто знает, где они сейчас?

Мы с сестрой были невозможно мелкими, достаточно вздорными и вполне себе самостоятельными; расхаживали в джинсовых шортах и пестрых футболках: как-то не приживались на нас платья и юбочки, босоножки и туфельки. Когда мы ругались, маман называла нас – мои огрызки, когда все было ок – мои феечки. Хотя, она до сих пор так делает, откровенно говоря.

Мы гуляли, гуляли – любимое времяпрепровождение; мое извечное желание потеряться никак не могло воплотиться в жизнь; смешно вспоминать, но потеряться – было навязчивой идеей моего трогательного детства; приходя в музей, я сбегала от родителей одномоментно, неохотно договариваясь встретиться у статуи Давида через час (любимым музеем всегда был Пушкинский). Именно поэтому я, наверное, с совсем юных лет ношу часы и совершенно не мыслю себя в их отсутствие. Тут еще надо заметить, что теряться мне хотелось исключительно в необычных местах – метро или, скажем, вокзал не казались привлекательными вариантами. Стоя ровно через час под обнаженными Давидовыми чреслами и размышляя о несправедливости этой жизни – по истечении положенного срока я обязательно сталкивалась с кем-нибудь из своих, после чего за уши была водружаема под скульптуру – я думала, почему же попытки не закачивались успешно.
Я вообще в детстве много и не о том думала; происходило это обычно в перерывах между сомнительными мероприятиями, вылазками из серии «не убиться, так покалечиться» и химическими экспериментами, имеющими спорную научную ценность, исключая разве что неожиданное окрашивание потолка в розовый цвет у обожаемой БабыЗины. Чтение тогда не принималось мной всерьез; ботаники и книголюбы вызывали отторжение, а необходимость читать вместо того, чтобы прыгать в лужу с горы на роликах представлялось кощунственной. Даже болея, например, в результате мероприятий, включающих роликовые коньки, сугроб и лужу поглубже, я не валялась с книжкой на диване, а сидела с блокнотом на подоконнике, фиксируя одну меня волнующие события, как то: входящих в подъезд людей и отъезжающие машины. Неспроста первой с увлечением прочитанной книжкой была «Школа юного сыщика»; чудесное учебное пособие, изобилующее дельными советами и рекомендациями; не было в моей жизни литературы, обучившей меня столь многому – вечная высшая математика всегда стоит в стороне.

Мне удивительно хорошо жилось в детстве. Да и сейчас неплохо, откровенно говоря.

ПС звонит мне из дома, смеется и поет глупые песенки, нелепые мелодии, говорит, что готовит суп и моет посуду, говорит – я у тебя такой молодец, говорит, бросай работу и приезжай ко мне играть в мяч. Всех дел все равно не переделать, говорит.
Я думаю, что он прав, что дела делами, работа работой, а любовь моя варит суп на светлой кухне, и поет нелепые песни и улыбается всем лицом: глазами, губами, щеканами, подбородком. Я смеюсь и говорю, что он варит отраву, что молодец, что помыл посуду, и то, что пусть положит мяч, где взял – он спит под столом, на пушистых тапочках, ждущих зимы и, наверное, не скоро теперь уже проснется: так много дел.
Павел говорит, что я все время работаю, хотя сейчас каникулы и можно было бы отдыхать, развалившись на траве и считая травинки, или играя в бадминтон, или читая книжки: так много вариантов, не говорит – утверждает. Павел говорит, что ужасно скучает, что его суп прекрасен, а мяч грустит под столом, а не спит вовсе – и ему не уснуть уже, ведь за окошком солнце и ветер, и быстрые облака плывут по небу.
Я постоянно прерываюсь, делаю так много дел – и слушаю, слушаю нелепые его песенки, скомканные фразы, глупейшие истории, прихлебывания и помешивания, каких-то детей за его окном. Он представляется мне нелепым, смешным, милым, моим: с этим супом из пакета, в домашних тапочках, с поварешкой.
Мне хочется говорить ему до невозможности, что я люблю его. Я слышу эти слова каждый день в ответ. И это прекрасно.

Сегодня утром я стояла перед зеркалом и в ужасе сознавала, что у меня кончились парики и одежда.
Какой трагизм.

(Имелись в виду пенка для волос и белая рубашка, конечно) Так что теперь я с хвостом, щеки из-за спины торчат, боги, кошмар, а из-за постоянного улыбания еще и румянятся, и в пестрой рубашке в клетку демонстрирую общую радость жизни и счастливый идиотизм своего существования. Этакий бесконечно радостный, что и говорить.

В общем, я практически уехала. И как же мне от этого хорошооо!
А вывод... Можно было себе хобби более экономичное найти, как ни крути.

Читаю вместо «курсы вождения» – «курсы вожделения». Боги, о чем я думаю этим сонным утром середины августа?

Сегодня еду в метро, хмурю лоб и читаю мифы и легенды Древней Франции (Праттчета мне в очередной раз пришлось прервать чем-то более осмысленным что ли – ну не идет он у меня, и все). Дошла до Роланда и битвы у стен Ронсеваля, ссутулилась в вагоне, перенеслась мыслями к событиям тех времен – забыла об остановках, людях, напирающих на мою скорчившуюся фигуру, волосы шевелились – дыбом вставали, в голове отголоски Йовин звучали: переложения легенды на песни в ее исполнении я услышала гораздо раньше самого источника. Одним словом: кошмар, ужас и вообще. Все эти – «и взял он меч и убил он этим мечом семьсот человек», «разрубил его золоченый шлем с драгоценными камнями, и голову, и тело, и коня разрубил». Одним словом, я была в книжке, атмосфере и милой Франции того времени.
Как вдруг…
Вагон покачнулся, моя рука с книжкой дрогнула, и я наткнулась на пакет в своих же руках. В пакете ничего особенного не было: там расположился остаток моего обеда, трепетно принесенного из дома и тщательно захомяченного в течение дня. А именно – пластиковая коробочка и… целый огурец.
Разумеется, ощутив под своими руками в пакете огурец, мои руки дали некий импульс в мозг, который моментально перестал думать о битве и Роланде, фразы о «ста тысячах пеших сарацинах», напирающих на небольшую горстку французов, больше не тревожили и не будораживали: они вспарывали мозг почти безучастно. Люди в метро отвлекали, остановки длились ужасно долго. А все – треклятый огурец: не думала, что у меня на эти овощи такая реакция.
Мораль этой дурацкой басни такова.
Современному человеку с трепетным восприятием совсем негде почитать стало.

И еще одна дурацкая история из разряда идиотизмов.
ПС откопал в шкафу подаренную мне чудесной Альбиной на ДР чашку: вполне себе сносную корову, раскрашенную в традиционные черно-белые цвета. То есть мне она не нравится, но Павел влюбился с первого взгляда, ходил около меня, вымогал себе в пользование, в итоге добился. Когда первый налет радости прошел, начался второй этап, чуть не загнавший меня в гроб, ибо так ржать нельзя.
Потому что любовь всей моей жизни заявила:
- Так, теперь у меня есть корова. А что должно быть у коровы? Правильно! Имя! Я назову ее… я назову ее… Я назову ее – Валя. Так звали мою вторую любовь.
- И сколько же тебе было? – все же удалось выдавить мне.
- 12 лет.
Милостивые боги избавили меня от подробностей.
В общем, у нас все хорошо, и ПС теперь пьет чай из Вали.
А я нашла в магазине сахар правильной плотности и обгрызлась его до усталой челюсти. Сижу теперь, воздерживаюсь.

Ммм... Фотография из серии: "Да, и я туда же..." И мыслится что-то последующее: о, не гнобите меня, но - право слово: вода - это ну просто чрезвычайно здорово. А что касается фонтанов... Ну не все же вдвшникам в день вдв в них купаться? Можно и поснимать их иногда.
Хотя, поснимать купающихся вдвшников тоже было бы забавно. Да вот только фотоаппарат жалко. Фсб, правоохранительные органы и начальство если он и пережил, то милых ребят в голубых беретах, боюсь, не выдержит. Что ж, хотя бы в этом я его понимаю.

При всех прочих радостях оффлайнов и сходных им посиделок (к вящему сожалению всех, хотя бы капельку о потребляемом задумывающихся, всенепременно включающих в себя многие литры чая, лимонада, для желающих - более крепких напитков с содержанием алкоголя в зависимости от настроения-состояния заказывающего; обязательно - некие сладкие вкусняшки, лучше - больше; зачастую - мясо, рыба, овощи и прочие прелести этой жизни, приготовленные в соответсвии с традициями той страны, кухню которой якобы исповедует - страшно сказать! - шеф-повар заведения), при удивительном совпадении людей и уникальном в своей несуразности несовпадении мнений и взглядов. Наоборот тоже верно.
Так вот, при всем этом есть существенный и весомый минус: отмолчаться на вопрос о некотором затишье, возникшем на просторах родного дайри - да и вообще: всего сетевого простанства - уже не получается. Вот и приходится, скрипя сердцем, костями, мыслями и прочими безусловно прекрасными, но не всегда логичными элементами себя, стараться объяснить.
Объяснить, что... Что?
То, что реальная жизнь удивительно прекрасна и прекрасно удивительна. Заявляя о себе, она уже не думает о необходимости оставить чуть-чуть, капельку самую места для жизни виртуальной. Что, впрочем, только здорово, а потому исправить что-нибудь представляется бессмысленным и... ненужным.

Странно то, что мне удивительно, просто неукротимо хочется что-нибудь и кому-нибудь писать. Вопрос в том, что обычно хватает тетрадных листков, блокнотов, чужих резюме, заполонивших мое рабочее место, и прочих поверхностей, по которым можно водить в свое удовольствие ручкой.

Так и не решится для меня пока что вопрос, нужно ли это все; страшно сказать: почти антология мечтяг, планюг, дурацких мыслей и идиоматических высказываний, не говоря уже о чудаковатых диалогах и Людях с большой и людях с маленьких букв, встречаемых в большом количестве этими удивительными днями в Москве и рядом. То, что это нужно мне - факт: я этим живу; этими бумажками, мыслями, идеями. Прокручиваю в голове, запоминая наизусть, пишу в письмах малознакомым людям.
Относительность же их для окружающих ясна и понятна, как и относительность, собственно, всего сущего.
А, впрочем, я в сотый раз об одном и том же.
Лень-матушка всему виной, есть у меня такое подозрение. Обещанному же, определенно, быть. А то мне так до героя утрированных мультфильмов про лень и пороки недалеко. Почти рядышком мы с этим героем стоим, я бы сказала.

Никакого негатива, никакого негатива, никакого...
Не-на-ви-жу.
Фуф. Пожалуй, это, что я могу сказать об экзамене по математике.

И ничего по поводу того, какой он толстый, грязный, вонючий, немытый урод.